Когда я была маленькой, лет девяти-десяти, я часто помогала маме с домашними делами в отличии от брата. Он постоянно где-то носился со своими друзьями. Отец работал в дневную смену на заводе и приходил домой вечером.
Он принимал душ, и вся семья садилась ужинать.
В этот вечер мать строго смотрела на отца сверля взглядом. Тот, стараясь не замечать. Тихо ел, уткнувшись в тарелку.
— Ну что? — прервала молчание мама. — Сегодня опять пойдешь?
— Пойду. — тихо, но твердо ответил отец.
— Сколько можно туда мотаться? Ты уже не мальчишка.
Отец молчал. Ему нечего было ответить. Два раза в неделю он уходил из дома на несколько часов, а возвращался полон сил и в прекрасном настроении.
«А куда ты ходишь?» —спросив, я хотела удовлетворить свое любопытство.
А к любовнице он ходит. — ответила за него мать. — Уходит, потом приходит и песни поет.
Повисло неловкое молчание. Ужин закончили в тишине.
После ужина, мама собрала со стола и принялась мыть посуду. Брат, как всегда, ушел с друзьями на вечернюю вылазку. Отец, негромко насвистывая, чистил лакированные туфли. Сегодня один из вечеров, когда папа должен был уйти. Он надел клетчатый пиджак и брюки, достал со стеллажа круглую шляпу и перед тем, как выйти попрощался со мной и мамой.
«А что папа действительно к любовнице уходит?» —спросила я у матери, только дверь за отцом закрылась.
А ты иди, и сама посмотри. Девочка уже большая.
Я, не долго раздумывая надела шлепки, натянула шаль и тихонечко вышла из подъезда. Заметив силуэт отца поворачивающего за угол дома, я бросилась вдогонку.
Он прошел по аллеи, за тем пересек проезжую часть и пройдя еще два дома, вошел в местный ДК. Всю дорогу я незаметно следовала за ним. Отец сдал пиджак в гардероб и поднявшись на второй этаж, зашел в одну из аудиторий. Я стояла в нерешительности, боясь открыть дверь и предполагала худшее.
Сзади подошла незнакомая женщина с добрым лицом и положив руки мне на плечи спросила: — А ты почему не заходишь? Проходи не стесняйся.
Она открыла дверь и легко протолкнув меня за порог, вошла следом. Это оказалось большое помещение со стульями поставленными рядами для небольшой аудитории зрителей. Одну треть помещения занимала невысокая сцена. Это было не что иное как кружок драматургии. Мой отец восседал на троне исполняя роль грозного царя. Он пел арию тяжелым, томным басом, приказывая повесить невиновного. Я онемела от удивления и притихла на первом же попавшемся стуле.
Около трех часов продолжалась репетиция. И все это время я взирал на своего отца с замиранием сердца. Это был настоящий талант. Это было его увлечение. Именно здесь он чувствовал себя раскрепощенно и уверенно. Не стоит думать, что отец меня не заметил. Трудно не узнать собственную дочь, находящуюся вместе с тобой в одном, прекрасно освещенном, помещении.
Мы с папой шли домой, кушая эскимо на палочке. Отец свое уже давно съел и теперь насвистывал, марш грозного царя, а придя домой, он будет петь чистым голосом. Я поняла почему мама назвала увлечение отца любовницей. Она ревновала его к хобби и ничего не могла с собой поделать, видя счастливое лицо супруга и блеск в глазах, когда он возвращался домой.
