Мне было 17, когда я поняла, что беременна. Отношения с бывшим одноклассником, секс без предохранения. Я жила с родителями в самой настоящей деревне и о многом не знала. Какие презервативы, когда у нас на всю деревню один магазин, в котором сливочное масло и то не всегда купишь.
Месяцев до 5-6 я думала, что все еще как-то решится. Что месячные придут, а ем я потому, что всегда много ем. Я вообще достаточно пухлая. Именно из-за лишнего жира, моя мама и проглядела самое начало беременности. Футболки я выбирала пошире, у отца брала.
Мой папа, кстати, фермер. Поэтому у нас была самая обеспеченная семья в деревне. Он постоянно ездил в город, отвозил машинами мясо и овощи, а обратно возвращался с деньгами. Он хороший, но очень строгий. Сказать ему о беременности было равносильно самоубийству. Так я и ждала неизвестно чего.
Мама заметила случайно, когда я развешивала белье. Подбежала, задрала футболку и как заорет: «Коооооляяяяя!». На крик папа быстро пришел из бани. А дальше все было как в кино. Нет, они не кричали. Они молча собрали мои вещи и сказали, что мы едем в город. Что такого позора нам не надо, что надо делать аборт. Когда я сказала, что ребенок уже толкается, мама хлопнула дверью.
Ночью я сбежала через окно к Игорю, своему однокласснику. Сказала, что все настаивают на аборте. Что хочу услышать от него ответ. Он пожал плечами, сказал, что ему все равно. Но если я поеду в город, то не могла бы привезти ему кроссовки, а то его старые порвались. Вот эта фраза про кроссовки поставила точку в нашей любви. Больше я никогда не видела Игоря.
Сначала меня привезли в районный центр, но там врачи сказали, что срок поздний, они не возьмутся. Потом поехали в областной. Я не помню, сколько было этих больниц, но почти везде говорили, что уже слишком поздно для аборта. Папа бросал сумку с деньгами на стол и говорил, сделайте что угодно, ребенок нам не нужен.
Если раньше я относилась к ребенку в животе просто как к кукле, то после этих слов поняла, что у него, кроме меня, больше никого нет. Я же его мама, я должна его защитить. В ноги папе упала, просила вернуться домой, но он был непреклонен.
В одной из больниц согласились вызвать искусственные роды, в другой – провести меня по чужой карточке, а ребенка потом отдать на усыновление. Папа задумался. Гинеколог его уговорил, но с условием, что я остаюсь прямо сейчас в больнице и лежу там до родов.
Папа, оставив меня, уехал. Через несколько дней Александр Юрьевич, мой гинеколог, пригласил меня к себе в гости с ночевкой. Я с радостью согласилась, потому что спать в палате, где все стонут и храпят было невыносимо, да и лежала я там чисто для виду, беременность проходила хорошо. Так я у него прожила до самых родов, а потом он предложил мне остаться навсегда. Мы поженились, когда ребенку исполнился год.
Я спрашивала у него, зачем он это сделал? Зачем спас меня от аборта? Зачем женился на малолетке? Зачем позвал к себе? У меня было множество вопросов. А он лишь сказал, что у него в аварии погибла беременная жена. И в тот день, когда мы пришли с папой к нему, был ровно год со дня трагедии. Утром он был в церкви и просил у Бога знак, что ему делать дальше, как жить, когда больше нет сил вставать по утрам. Когда он увидел на моей карточке имя своей жены, то понял, что должен вмешаться, ведь в этот раз он может помочь.
Сына мы назвали так, как он захотел. Я знаю, что это имя его прежнего не рождённого ребенка, но мне не больно. Я рада, что у меня есть семья. Со своими родителями я больше не общаюсь. В день родов им позвонил Саша и сказал, что все живы и здоровы, но приезжать больше не надо.
Сейчас у нас все хорошо, я снова беременна. С двумя детьми было бы неплохо водить машину, но муж против получения прав, могу его понять. Пусть это будет та самая цена, которую мне нужно заплатить за свое счастье.
